ПОРОК В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ

Михаил Болотовский

iХороший человек был генерал-лейтенант, рязанский губернский предводитель дворянства Лев Дмитриевич Измайлов. Во время Отечественной войны 1812 года отличился невиданной храбростью, командуя местным ополчением. Истратил на снаряжение войск больше миллиона рублей, в своем имении Дурново кормил всех офицеров роскошными обедами. Получил Анну первой степени с алмазными знаками и Владимира второй степени…

А вот после войны продолжил немного шалить и развлекаться.

К примеру, однажды он подарил заезжему высокопоставленному чиновнику тройку лошадей с дрожками. Когда же чиновник решил посмотреть лошадям в зубы, чтобы определить их возраст, Измайлов приказал дворовым снять с коренных хомут, напялить его на чиновника и запрячь его в дрожки, чтобы тот отвез их в каретный сарай. Да еще под прихлестом арапника и с приговором: дареному коню, мол, в зубы не смотрят!

В другой раз генерал пригласил в гости человек пятнадцать соседей. Напоил их до поросячьего визга, посадил в большую лодку, привязав к корме и носу по живому медведю, и спустил лодку на воду. Хотя никто не утонул, развлекся генерал изрядно. А никто из соседей не только в суд на него не подал, но и ездить не перестал.

Для повседневных услуг генерал держал штат, в котором состояло: пятеро писарей, приказчик, два камердинера, пара казначеев, семь казаков, одиннадцать официантов, четыре лакея, пять поваров, пятьдесят конюхов, тридцать шесть псарей, шесть щенятников, четыре истопника, два старосты, семь садовников, восемь слесарей, два медника, семь кузнецов, два каретника, семь шорников, четыре столяра, три резчика, один лепщик, один мраморщик, двое маляров, живописец, семь портных, четыре сапожника, один башмачник, двое овчарников, девять фабричных и два ткача. Помимо них, женской прислуги – нянек, кормилиц, горничных, стряпух, поломоек, посудомоек – без счета, а также двенадцать девок для присмотра за побочными детьми, которых, хоть они и жили с отцом под одной крышей, Лев Дмитриевич не всегда и знал в лицо.

По отношению к своим крестьянам он вёл себя крайне деспотично: за малейшие проступки, а нередко и невинно, дворовые люди, по приказанию Измайлова, наказывались плетьми, розгами и псарскими арапниками; сверх того, содержались в ручных и ножных кандалах, на стеночных цепях и в заклёпанных на шее железных рогатках.

Ужасная талия

Измайлов был завзятым игроком, а поскольку обладал несметным богатством, запросто мог проиграть и миллион – банкометы в обморок падали. Но как же бравый генерал любил издеваться над своими партнерами! Для особого развлечения у Измайлова всегда имелись крупные суммы в самой мелкой разменной монете. Проиграв десяток-другой тысяч, он обычно рассыпал мелочь из мешков по полу и требовал от победителя, чтобы тот собирал все до последней монетки, из-под шкафов и диванов. А если не досчитает хоть одной монетки, грозил выкинуть победителя в окошко. И такое не раз случалось. Но если от игры получал удовольствие, то мог щедро одарить своего победителя.

Однажды известные богачи, князья Урусов и Шаховской, решили Измайлова проучить и объявили, что держат банк на любую сумму. Измайлов приехал к ним, подремал в вольтеровском кресле, а потом поставил на даму пятьдесят тысяч. Урусов стал метать и убил его карту. Тогда Измайлов поставил еще дважды по пятьдесят тысяч, снова проиграл – и поставил на одну карту сто пятьдесят тысяч. По воспоминаниям современников, у князей тряслись руки, как у закоренелых пьяниц. Все же они прометали талию – и карта Измайлова была убита. А Измайлов отнесся к потере трехсот тысяч абсолютно спокойно. «Утро вечера мудренее», – заявил он и отправился на московский ипподром, где продавался знаменитый Красик, конь графа Орлова. Об этом коне судачила тогда вся Москва. Говорили, что он – не конь, а «настоящий охотничий алмаз». Жеребца тщательно скрывали от публики, даже проезжали его исключительно затемно, перед рассветом. А запросил хозяин за Красика бешеную сумму – шесть тысяч серебром.

В день, когда Красика впервые выставили на бегах, народу собралось – не протолкнуться. Всем хотелось посмотреть, что это за чудо природы продают графы Орловы. И генерал Измайлов проявил себя во всей красе. Со своей огромной свитой генерал заскочил на ипподром ровно на минутку, бросил беглый взгляд на Красика, объявил во всеуслышанье, что дает семь тысяч против запрошенных шести, кинул деньги – и умчался домой, где его терпеливо дожидались сотни полторы посетителей, принял поздравления по случаю покупки и пригласил всех перекусить запросто, чем бог послал. Причем ужин удался на славу, а хозяин рысака пребывал в самом отличном расположении духа.

На следующий день он снова приехал к Урусову и Шаховскому, поставил две карты по семьдесят пять тысяч – и выиграл. Потом еще две – и опять выиграл, вернув вчерашнее. Измайлов решил увеличить ставку до ста тысяч! Урусов в отчаянии бросил карты и отказался метать.

Вечер сатира и юмора

Десятки лет Измайлов содержал гарем из дворовых девушек, многие из которых были малолетними. В столице это было прекрасно известно. Еще 23 марта 1802 года император Александр I писал тульскому губернатору Иванову: «До сведения моего дошло, что Измайлов, ведя распутную и всем порокам отверзтую жизнь, приносит любострастию своему самые постыдные и для крестьян утеснительные жертвы. Я поручаю вам о справедливости сих слухов разведать, без огласки и мне с достоверностью донести». Разведали: сначала без огласки, но факты оказались настолько чудовищны, что пришлось открыть официальное следствие, которое закончилось в итоге – как вы думаете? Правильно, ничем.

Уже потом биограф Измайлова С.Т.Словутинский обнародовал показания обитательниц его гарема, причем многие из них приводил иносказательно (и, видимо, краснея и бледнея, а то и периодически падая в обморок). «И днем, и ночью все они были на замке. В окна их комнат были вставлены решетки. Несчастные эти девушки выпускались из этого своего терема или, лучше сказать, из постоянной тюрьмы только для недолговременной прогулки в барском саду или же для поездки в наглухо закрытых фургонах в баню. С самыми близкими родными, не только что с братьями и сестрами, но даже и с родителями, не дозволялось им иметь свиданий. Многие из этих девушек – их было всего тридцать, число же это, как постоянный комплект, никогда не изменялось, хотя лица, его составлявшие, переменялись весьма часто – поступали в барский дом с самого малолетства, надо думать, потому, что обещали быть в свое время красавицами. Почти все они на шестнадцатом году и даже раньше попадали в барские наложницы – всегда исподневольно, а нередко и посредством насилия».

Словутинский описывал немало случаев, когда Измайлов насиловал малолетних девочек и представлял в качестве презента такое право своим гостям: «Из показаний оказывается, что генерал Измайлов был тоже гостеприимен по-своему: к гостям его всегда водили на ночь девушек, а для гостей значительных или же в первый еще раз приехавших выбирались невинные, хоть бы они были только двенадцати лет от роду. Так, солдатка Марфа Феофанова рассказывает, что на тринадцатом году своей жизни она была взята насильно из дома отца своего, крестьянина, и ее растлил гость Измайлова, Степан Федорович Козлов. Она вырвалась было от этого помещика, но ее поймали и по приказанию барина жестоко избили палкою».

Представьте: только в 1826 году на генерала поступила официальная жалоба в Сенат, а потом и на имя государя челобитная от собственных измайловских «дворовых женок». И как ни странно, в этот раз власть отреагировала крайне оперативно и жестко. Из Петербурга прислали полковника Шамина, который всего за три года провел следствие. 11 ноября 1930 года состоялось Высочайшее повеление об учреждении над Измайловым опеки. А местных властей пожурили за то, что столько лет смотрели на проделки Измайлова сквозь пальцы. (Если кто забыл, напоминаю: с 1802 по 1815 год он был рязанским губернским предводителем дворянства…)
Между прочим: в романе Пушкина «Дубровский» Измайлов послужил прототипом помещика Троекурова. Вообще, очень русская история, вы не находите? Да уж, недаром говорил Федор Михайлович: мол, широк русский человек, я бы сузил!

Не меньше, а то и больше любили пошалить и последователи Измайлова – как ближайшие, так и отдаленные веками. Так что если бы два современных русских мужика поспорили, впав в задумчивость, доедет ли то колесо до Рязани или нет (у классика, правда, фигурирует Казань, но какая разница!) – нет, наверняка не доедет. Поскольку дороги здесь со времен бравого генерала Измайлова по-прежнему не так чтобы очень. Зато местная элита прекрасно помнит подвиги своего великого предшественника. Стоит ли на них ориентироваться, ссылаясь на необычайную широту русской души – вот в чем вопрос.