14 марта в Остине в первый день весенних школьных каникул у Капитолия собралась толпа. Протестовали против сокращения расходов на образование. Особенно активны были представители Хьюстонского независимого школьного округа, поскольку они пострадают более всего.
Хьюстонский округ держит самый низкий налог на недвижимость в графстве Харис, который покрывает лишь 80% бюджета. Средства школам распределяются весьма неравномерно, огромное количество школ находится просто в аварийном состоянии. Когда капает с потолка и искрят розетки, смешно даже говорить о нехватке компьютеров и отсутствии оборудования. А между тем в этих школах учатся такие же дети, как и наши с вами.
Семьи, проживающие на территории Хьюстонского округа, раньше спасали так называемы магнет-программы, дававшие возможность умным детям учиться не строго по месту жительства. Однако после ревизии, проведенной представителями организации «Магнет-школы Америки», магнет-программы было рекомендовано в большинстве школ прикрыть. Смешно сказать, но расходы на магнет составляют всего один процент бюджета Хьюстонского независимого школьного округа.
Родители – в панике, учителя – в панике, все трепещут перед неизвестным будущим, но четкого выхода из создавшейся ситуации никто предложить не в силах. Разумеется, если не брать в расчет профсоюзных лидеров с идеей использвать деньги из так называемого фонда штата «на черный день».
«Черный день уже наступил», – провозгласили на демонстрации протеста. И толпа пооткрывала зонтики. Но вряд ли эти возгласы заставят губернатора раскошелиться. Дополнительных средств штат, скорее всего, не выделит, и, как всегда, больше всего пострадают не самые благополучные школы.
«Ну и что?» – задаст себе вопрос мой русскоязычный читатель. – «Нас-то вся эта ерунда как коснется?» Честно говоря, в краткосрочной перспективе – почти никак.
Русскоязычные семьи за редким исключением селятся там, где традиционно расположены хорошие школы. Ни одна русскоязычная семья не покупает дом, предварительно не узнав про школы все подноготную. И кстати, правильно делает, потому что школа – это не только образование, поступаемость в приличные университеты и результаты всем ненавистного экзамена TAKSа, который для одних детей – полная ерунда, а для других – непроходимая преграда. Школа – это, в первую очередь, среда социального общения вашего ребенка. Вам же не хочется, чтобы ваше дитя водилось с гангстерами, курило травку, или, Боже упаси, принесло в подоле?! Поэтому мы в гетто и не селимся. Нам кажется, что мы укрыты от гетто весьма надежно нашими неподъемными ипотеками. Но это не так.
Гетто множится и наступает по всему Техасу. Пора перестать закрывать на это глаза. Если на детей из гетто наплевать и перестать даже пытаться вытащить их хотя бы на низший уровень среднего класса, общество придет к катастрофе.
Правительсто, экономящее на образовании, закончит тем, что будет вынуждено вкладывать в тюрьмы.
Процент умных и дураков везде примерно одинаков. В самых жутких районах, которых не видно с высоких скоростных шоссе, тоже есть умные и талантливые дети. И им гораздо тяжелее выбиться в люди, чем нашим с вами, которые не представляют, что это такое – ухаживать за пятью-шестью младшими, иметь неграмотных родителей и никуда никода не выезжать, кроме Хантсвиловской тюрьмы, чтобы навестить родственников.
Даже если небольшой процент детей из гетто перейдет на более высокий социальный уровень, общество выиграет. Это настолько очевидно, что смешно даже говорить об этом. Но законодателям, похоже, данный вопрос по барабану, поскольку от их особняков гетто еще дальше, чем от наших «приличных микрорайонов».
Суперинтедант Хьюстонского округа как-то выразился в одном из своих выступлений, что все эти сокращения – просто бизнес, ничего личного. Цинично, зато откровенно.
Когда-то, в мой первый год работы учительницей в американской школе, я подвозила домой ученика. Дети остались после уроков на дополнительные занятия, всех разобрали, а за одним чернокожим парнишкой не приехали. Я посадила его в машину и повезла домой, что было, конечно, нарушением правил. Но не отпускать же мальчишку пешком под дождем. Мы петляли по улочкам среди мрачных хижин, которые и домами-то назвать язык не поворачивался. Остановились у покосившегося строения, где одно окно было забито фанерой, а другое заткнуто подушкой. Мальчик поблагодарил, вышел, и направился по дорожке домой. Обратно я ехала в ступоре: никогда такого не видела. С тех пор я подвозила своих учеников домой так много раз, что перестала уже чему бы то ни было удивляться.
Я трезво мыслящий человек, я понимаю, что всем моим ученикам из гетто не выбраться… Но каждый ребенок, не бросивший школу, не попавший в банду, а отправившийся в колледж, – это наша общая победа.
У нас в семье почти год жил бездомный мексиканский мальчик. Мать выгнала его из дома двенадцатилетним, он скитался по добрым людям, а школу при этом закончил первым, «валедикторианом». Уезжая в колледж, этот мальчик сказал: «Я сделаю все, чтобы мои дети в гетто никогда не попали». Я в него верю, и горжусь им ничуть не меньше, чем своими родными детьми.
Мне непереносимо больно и стыдно, что сегодня для штата Техас дети – просто бизнес. Это наши общие дети. Чужих детей не бывает.
