АЛЕНА ПОЛУНИНА ЭТИМ ЛЕТОМ БЫЛА НАЗВАНА ГЕРОЕМ ИЮНЯ

“Революцию, которой не было” показали в пресс-клубе “Зеленая лампа” в Санкт-Петербурге один-единственный раз, но этого достаточно, чтобы признать режиссера Алену Полунину героем июня. Отсутствие публичной судьбы у лучшего документального фильм года закономерно. Если киноведы в штатском регулярно срывают московские показы “России 88” Павла Бардина, отнюдь не радикального фильма о скинах, хотя антифашизм, вроде бы, официальная политика, что говорить о “Революции”. Революция, о которой идет речь в названии, – месяцы, предшествовавшие смене президента в 2008, попытка Эдуарда Лимонова, Гарри Каспарова и Михаила Касьянова создать оппозиционный фронт, марши несогласных. Оппозиционеры зря упрекают фильм в безнадеге: столь же безнадежен был бы фильм, НЕ снятый в 1910 или 1912 об эсерах или эсдеках, как тогда казалось, наголову разгромленных. Но достоинство фильма не только и не столько в том, что Полунина увековечила нерв эпохи, хотя, конечно, стыдно, что никто, кроме нее, не посмел выполнить творческий долг документалиста, современника таких событий.

“Революция” – авторский фильм в полном смысле слова, умное, жесткое, мастерское высказывание о природе революции как таковой. Очевидно, не только русской. Причем, революция вписана, извините за пафос, в космос. В фильме разлита абсолютная красота мира: Полунина порой даже слишком увлекается ею, как фоном страстей человеческих. Есть столь же абсолютная мерзость мира, против которой выступает любая революция. А в любой революции есть и свободное, стихийное, если угодно, природное дыхание, и неизбежное удушье подполья. Полунина, концентрируясь на нескольких героях, разглядывает несостоявшуюся революцию со всех, ну, почти со всех, сторон. Вот чистая романтика: прорывы несогласных сквозь ментовские цепи, “Россия без Путина!”, “Это наш город!”, “Да, смерть!”. А вот романтика неизбежно смешивается с жаждой мести, которая человечнее, страшнее и сильнее любой идеологии: об этом говорит парень на похоронах забитого насмерть подмосковного нацбола Юрия Червочкина. А вот революция столь же неизбежно становится политикой, а, значит, и политиканством: это зафиксировано лаконично и зло, чисто кинематографическими средствами.

Через ракурс: дорогого стоит лицо Касьянова, с трудом произносящего революционные фразы, приобретающие в его устах привкус бреда. Через паузу, вдруг наступившую в разговоре Лимонова с вышедшими из тюрьмы нацболами. Почти Чехов: люди говорят о том, что неплохо бы чайку, а в подтексте – черт знает что. Этакая мгновенная потеря общего языка. Похоже, Полунина не верит Лимонову, но это не недоверие оппонента к идеям, а недоверие режиссера к объекту, запечатленному на пленке.

Что касается избыточного морока подполья, только ленивый не помянул по поводу “Революции” Достоевского. Эта ассоциация уже и неприлична, но никуда от нее не денешься. Главный персонаж идеально отвечает архетипу героя Достоевского. Анатолий Тишин, люмпен-интеллигент московского розлива, долго и умело обмывает в морге трупы, не прерывая монолог на грани исповеди-покаяния и горделиво мазохистского любования. Пожалуй, и не монолог уже, а диалог половинок расщепленного сознания. Он места себе не находит, встречая из тюрьмы сына Григория: отец разрабатывал захват Минздрава, за который сына надолго “закрыли”. Раньше он возглавлял московских нацболов после ареста Лимонова, а потом сдал его на допросе, сыграв сильно на руку следствию. Теперь со стороны, но пристально следит за уличными акциями, спланированными уже другими. Молится в храме, где, собственно говоря, и живет.

Меня уже давно корячит от любого, за редчайшими исключениями, как в “Морфии”, появления церкви на экране, но тут другое дело. Церковь-то не простая. Тот самый храм княгини Ольги в Стрельне, где настоятель Евстафий выставил икону со Сталиным. Батюшка столь колоритен, что, хоть и появляется в эпизодах, заслоняет центральных героев, с которыми остаканивается. Диссидент-охранитель с опять-таки мазохистским уклоном, хлебосольный провокатор-юродивый. Где-то мы его уже видели. Бог ты мой, да это же поп Гапон. И, как только приходит эта ассоциация, склеивается связь времен, и понимаешь, что Алена Полунина сняла тот не снятый в 1910 году о другой, тогда не состоявшейся революции.

«Революция, которй не было» показали в пресс-клубе: «Зеленая лампа» один-единственный раз, но этого достаточно.

Билеты: $10; для пенсионеров и студентов – $7.

Информация на сайте Русского культурного центра «Наш Техас»:  http://www.ourtx.org/russian_film.html и по тел. 713-395-3301