ЗДЕСЬ ОН ПРОСТО ЖИЛ

Ромэн Яров

Ушел из жизни большой, красивый, талантливый человек Ромэн Яров. Он был хорошим другом нашей газеты и часто заходил к нам в гости просто так. Каждый такой приход запомнился. Его было необычайно интересно слушать. Ромэн много знал и был удивительным рассказчиком.

На страницах нашей газеты неоднократно публиковались его рассказы, рецензии и даже роман. Многим читателям он запомнился последними рассказами “Дождливый день, огромный самолет”, “Молитва”, рецензиями на фильм “Возвращение”, на спектакль “Мастер и Маргарита”.

Форум сайта нашей газеты полон соболезнованиями постоянных читателей. Именно на форуме зародилась идея почтить память Ромэна Ярова публикацией его произведений.

Мы публикуем рассказ из книги “Предностальгия”, уже печатавшийся в нашей газете в 2001 году.

Городок Таруса, в ста пятидесяти километрах к югу от Москвы, стоит на левом берегу огромной реки Оки. Железная дорога обходит его стороной, городок крохотный – полусело, каким и был веками. Но это, именно, и сделало его притягaтельным для писателей и художников. Художники, впрочем, любили селиться здесь с давних пор – прошлого века. Очень уж живописно! Широкая – одна из крупнейших в Европе – река; с высокого левого берега – прямо с городских улиц – вид на густые сосновые леса до южного горизонта. А где-то в сороковые-пятидесятые годы начали перебираться сюда и писатели, самый знаменитый – Константин Георгиевич Паустовский. Он не был диссидентом и никогда против власти не выступал – в те годы это и было невозможно – но во времена хрущевской оттепели высказывался против антисемитизма. Вполне достаточно, чтобы показать скрытую оппозицию режиму. Купив в Тарусе домик и переселившись из Москвы, он бросил властям и второй вызов. Переезд означал, что ему надоел Союз писателей, и он хочет быть подальше от всей его активности – с проработкой непокорных, приглашениями на приёмы и так далее. Молодые писатели приезжали к нему, под редакцией Паустовского они выпустили в 1961 году альманах “Тарусские страницы”, который литературные гиены и шакалы немедленно бешено облаяли. Многие из напечатавшихся в альманахе стали впоследствии известными диссидентами. В 1967 году Паустовский умер. И после смерти не хотел он возвращаться в Москву – сильно она, должно быть, ему надоела! – а завещал похоронить себя на местном кладбище. Так и сделали. Родственники поставили на могиле камень с фамилией, именем, отчеством и датами рождения и смерти. Могила немедленно превратилась в место паломничества.

… Паустовский был очень популярен. Его любили простые люди – женщины в особенности – за то, что возвышенными словами писал о возвышенном – цветах, лесах, картинах – грязи жизни не касаясь. И интеллигенция его любила. В ней много было евреев – а Паустовский, будучи человеком совершенно русским, рождённым – о чём неоднократно упоминает в своей автобиографии – в Киеве, дружил с таким еврейским из еврейских писателей, как Бабель, и с нежностью его описывал.

В лето моего прощания с Россией я поехал в Тарусу: хотел увидеть могилу Паустовского. Я переночевал в местной бревенчатой гостинице, а утром отправился на кладбище. В Тарусе нет промышленности, но в близлежащих городах, которые железная дорога миновала – Подольск, Серпухов – множество предприятий. В Тарусе расположены их дома отдыха – немалое количество. Я прошёл мимо современного здания – стекло, бетон – с надписью “Дом отдыха Подольского автотреста.” Оттуда как раз вывалилась толпа и зашагала вслед за мужичонкой лет сорока в пиджаке местного пошива и сандалиях на босу ногу. Отдыхающие были, в большинстве, в толстых лыжных штанах – мужчины – в рубашках, женщины – в блузах. Могила Паустовского – одна из достопримечательностей города; я подумал, что шофёры, механики, диспетчеры направляются туда.

Путешествие по немощённой улице длилось недолго. Куры шарахались из-под ног, свиньи бродили, из-за глухих заборов доносился запах цветов – душистого табака: скоро и кладбище показалось. Все вошли; мужичонка-экскурсовод – встал у чёрного камня…

– Здесь похоронен.., – начал торжественно экскурсовод. Голос из толпы прервал его.

– Подойдите сюда, пожалуйста.

– Что такое? – деланно удивился экскурсовод.

– На минуточку!

Он подошёл легко. На всех лицах были улыбки. В задних рядах толпы – я был близко и видел – средних лет худой автотранспортник-активист, держа в одной руке стакан, в другой – бутылку водки, сосредоточенно наливал. Когда экскурсовод приблизился, стакан был полон; активист протянул его. Стоящая рядом женщина – должно быть, жена активиста – достала из кулька в авоське пирожок.

– Да что вы, возразил слабым, через сглатывание слюны, голосом экскурсовод, – я ж на работе…

– Но мы-то отдыхаем! Возразил активист. – Да вы не волнуйтесь. Это если кто за рулём – тому нельзя, менты права отберут. А на вашей работе – только на пользу…

Шофёр, должно быть, настрадавшийся – он говорил убеждённо, с душой и расположением.

– Очень вы хорошо всё объясняете, – сказала жена. – Пирожком закусите. Домашний, с капустой.

– Да я ещё и не начинал, – вяло сопротивлялся экскурсовод.

– Вот и начните, – женщина протянула пирожок. – Закусите. Домашний, с капустой. У всех начало, и у вас тоже – первый день отдыха.

Путей к отступленью у экскурсовода больше не было. Он взял в одну руку стакан, в другую – пирожок. Налил себе и активист – ровно стакан, а опустевшую бутылку швырнул, не глядя, за спину.

– Ну, будем. – Активист протянул стакан. – Чтоб вам бы хорошо рассказывалось, а нам бы слушалось.

Они чокнулись и выпили. Толпа вокруг смотрела на них ласково. Многие последовали примеру. Экскурсовод быстро сжевал пирожок, постоял ещё несколько минут, прислушиваясь к ощущениям, и твёрдой, решительной походкой направился вновь к могиле Паустовского.

– Паустовский, – заговорил он окрепшим голосом, чётко – чересчур! – выговаривая слова, – очень за этот город переживал. Безумно просто. Страдал ужасно, если что не так, не по-коммунистически.

– Он член партии был? – спросили из толпы.

– Беспартийный. Но народ любил. Здесь водопровода не было. Он ко всем самым большим начальникам… Безобразие..! Народу мыться надо, чай по утрам пить..! Те в струнку. Что ты..! Паустовский..! Несколько лет так… И пробил, построили водопровод. Любил это место, жить не мог…

Публику нисколько не поразил тот факт, что потребовалось вмешательство знаменитого человека, чтобы в городе, стоящем на огромной полноводной реке, построили водопровод. Это вполне совпадало с их понятиями жизнеустройства. Другое было не ясно.

– А чего он так старался-то? – спросила жена активиста.

– Почему любил? Родина его, что ли, здесь была?

Экскурсоводы сохраняют обычно при ответах строгий вид. И у этого был, наверное, раньше – но сменился теперь на улыбку добродушного снисхождения.

– Да нет, – сказал он, покачиваясь слегка – не в бок, а вперёд и назад, с носков на пятки – родина у них у всех в Израиле. А здесь он просто жил…