Когда же оно кончится, материнство-то?!
Помню даже саму секунду – эту волшебную секунду свободы; помню, как она накрыла с головой какой-то теплой волной не счастья даже, а облегчения… Ну, как заново родила: все, выскочило… Перевезли в университет, застелили постель, расставили все красиво – получилась уютная комнатка. Общага, а домашняя какая-то, человеческая. Начинай, деточка, новую жизнь!
Все это, конечно, была немножечко игра: полчаса от дома на машине, каждую пятницу домой, каждое воскресенье обратно на кампус, посреди недели в свободные пару часов можно приехать, чайку попить, в кино сходить, поболтать… И все-таки этот момент тогда запомнился пронзительным физическим уколом в сердце: все. Материнство закончилось, второе и последнее дитя выросло, перебралось в университет… ха. Да многие родители немедленно переоборудуют детские комнаты в какие-нибудь гостевые для приезжих погостить висконсинских тетушек. Все, дети, все, ваша лафа закончилось, вы тут, конечно, можете располагаться на денек-другой дорогими гостями, но обживаться просим где-то еще: закончили университет, нашли работу, сняли квартирку, пусть даже сначала с соседями… Сами, всё сами – и будем дружить…
Об этом я думала сегодня, когда ехала от Соньки на вечеринку к славным, взрослым людям, к СВОЕЙ жизни – ведь материнство кончилось, правда? Заехав к ней, как настоящий друг, я привезла какой-то еды, и мы трогательно пообедали с ней и ее новой руммейтшей, прелестной, теплой, как булка, девочкой Кристиной. Потом Кристина уехала, а я начала Соню лечить: ингаляция, имбирный чай, мандариновый компот, дыхательные упражнения… Каждый собаческий кашель, вылетающий из ее измученной груди, раздирал мою. Каждое выкашливание дряни вызывало у меня щенячий восторг и чувство пусть маленькой, но все-таки победы над засевшим где-то там, в ее нежной детской шее, бронхитом.
«Мусик, я провожу тебя!» Она вышла со мной на лестницу и тут же обессиленно села на ступеньку. Я еще раз попыталась уговорить ее поехать ко мне, но она сказала, что хочет доползти до кровати и уснуть.
Это я не к тому, что Соньку надо жалеть: молодая, крепкая, румяная и бодрая. Ну да, огрела простуда, с кем не бывает. Полечится и начнет опять: шубка нараспашку носиться, везде успевать.
Я это к тому, что ехала я на вечеринку и плакала. Потому что ничего за 23 года не изменилось, и когда твой ребенок болеет – младший ли здесь, старший ли в своих парижах – эта душераздирающая жалость никуда не ушла, она такая же, какой была, когда они были младенцами. И тупая, тягучая вина не дает жить: тебе хочется кашлять за них, подтирать нос себе, по ночам сморкаться самой… А им – чтобы спали спокойно, чтобы здоровый румянец на каждый день, чтобы носились как молодые лани… Чтобы, черт с ними, не замечали, когда У МЕНЯ простуды, бессонницы, болит нога, рука, спина или голова… Пусть носятся, пусть живут свои жизни здоровыми и быстрыми всегда, всегда… А я, пока хватит сил, буду прибегать, делать ингаляции, читать лечебные «Денискины рассказы» и удивляться своей свободе: вот выросли дети, живут отдельно и все у них, как у взрослых.
